и не оборвется ли леска. Потом он снял брюки и рубашку и зашел в воду в нескольких метрах от ивы, в камышовую протоку.
—  Она живая, сейчас сорвется! — закричала дочь. Ганс немного проплыл, сбоку приблизился  к щуке, нащупал ногами дно, опять увяз в иле, прошел дальше и неожиданно очутился прямо перед рыбой, которая вдруг рванулась вверх, словно почуяв опасность. Голый, безоружный, Ганс наклонился вперед и отпрянул, когда щучья голова дернулась вверх, раскрыв пасть величиной с мужской кулак. Леска хоть и не давала ей ходу, но была чересчур тонка, вот-вот порвется от диких скачков рыбы. Ганс услышал Анин крик, вцепился в ивовые ветки, невольно отшатнулся, но сумел разглядеть леску и хотел было схватить ее, чтобы сквозь камыши выбраться с рыбой к берегу. Секунду он помедлил, видя перед собой глаза рыбы и ее пилообразные зубы. Какой-то миг оба, человек и рыба, словно застыв в нерешительности, следили друг за другом. «Вот ты и попалась!» — думал Ганс, но, только он потянулся к леске, ухватился