кувшинки, и Аня воскликнула:
—  Вот она.— Она подняла руки, потом опустила.— Щука такая большая.
Он кивнул, хотя не видел рыбы, только чувствовал яростное сопротивление, пытаясь подтянуть удочку поближе. Не исключено, что крючок запутался в водорослях и корнях, а рыба сорвалась и ушла в глубину. В воде лежала сломанная ива, ветки ее переплелись с камышом, там курчавились волны, и в прибрежных зарослях он увидел рыбу: это была метровая щука.
—  Папочка, тащи! — крикнула девочка.
Он не отвечал, ничего не слышал, видел только щуку, гораздо крупнее тех, каких он вообще когда-либо ловил. Никогда, казалось, никогда больше ему не поймать такой, и в то же время никогда он не был менее подготовлен к подобной добыче. И удочку-то захватил лишь потому, что случайно наткнулся на нее в углу гаража. Разговоры о золотом карасе и разбойнице щуке были наполовину шуткой, наполовину озорным желанием. Слишком тонкая леска грозила лопнуть, если потянуть сильнее, у него не было даже сачка, чтобы подцепить щуку,